Дворцовые ворота
15 мая 1452 года, поздний вечер

Перелетев через столетия, Даниель оказался на пороге самого красивого, вычурного и пафосного места, которое он когда-либо видел. Все впечатления насыщенной ночи и дня все еще будорожали сознание, вызывая самые разные предположения, но сейчас, наряженный в какой-то доисторический костюм, в котором было невозможно чувствовать себя свободным человеком, скорее обряженным маникеном, и передвигаться в том же стиле, Даниель завороженно озирался по сторонам, впечатленный роскошью и обилием украшений древнего замка, в котором каждый камень дышал какой-то потаенной магической силой. Или это была игра его воспаленного воображения, с трудом спокойно пережившего весь этот сложный день...

После забега с "пузатой" Принцессой по территории замка до заветного донжона, вскарабкавшись по 312 ступеням и высунув язык, чуть не упав на 313-ой, Даниель, держась за бок, проскулил, скучая по своему зеркальному лифту, бесшумно поднимающему его на родной 32-ой этаж, без всяких ничтожных ступенек, одну из которых от злости, да Винчи все-таки пнул. Бесцеремонно ввалившись в покои Принцессы как в свои собственные, не дожидаясь приглашения или дозволения, Даниель еще и упал на кровать лицом вниз, застонав от блаженной неги, разливающейся по расслабленному телу. На зеркало он долгое время предпочитал даже не смотреть, пряча, раскрасневшееся после уличного мороза и утренней пробежки, лицо в ароматно пахнущей подушке, не подавая никаких признаков жизни.

Вечер резко опустился на стены замка, окутав все вокруг непроглядной темнотой и только, заступившие на службу светляка, виднелись сквозь высокие окна бального зала, теряясь в редко свете качающихся фонарей, закрепленных на каретах гостей. Зал уже был полон, но Даниель никогда еще не чувствовал себя так одиноко и потерянно, оказавшись в совершенно незнакомой среде, пугающей своей непредсказуемостью толпе собравшихся, праздно веселящихся в своих роскошных нарядах, ослепляющих красотой и помпезностью. Опасаясь далеко отступить от Принцессы, которую уговорил провести его на бал, настоящий (нельзя же было потерять такую возможность, да и страшно было соваться в зеркало, пока не было уверенности, что есть обратный путь), Даниель как хвостик следовал за ней, помня запрет слишком приближаться, дабы не навести никого из присутствующих на ненужные подозрения, но все же с трудом справлялся с поставленной задачей, чуть ли не хватая Лизу за руку, чтобы не потеряться среди незнакомых гостей.

Лента вернулась домой практически вприпрыжку. Согласие Макса приподняло настроение. Но не успела  девушка приблизиться к воротам дома, как ее за руку схватил брат. Роберт прижал девчонку к стене, чтобы их не было видно из окон.
- Ты опять шарилась в лесу? Какого лешего ты творишь? Тебя опять ищут, и повезло, что сейчас первым увидел тебя я! Неужели ты не понимаешь, к чему это все приведет? Начни, наконец, думать, Валентина, будет хуже, когда за тебя подумает отец! - брат был в ярости, но в то же время все его слова говорили о заботе. Роберт был средним братом и всегда прикрывал сестру. Старший из братьев же наоборот не отличался особой дружелюбностью в отношении Ленты, считая ее позором семьи.
Росси вообще всегда поражалась, как так получилось, я то они родились все настолько разными, но бунтарь в семье был один это она сама. Не умела Валентина как Роберт добиваться своего, но дипломатично без проблем, и уж чего и вовсе не могло, это довольствоваться судьбой, которую за тебя пишут другие.
- Мне погулять нельзя? Всем вам каждый день хочется, - упрямо спорила девица. - Что вам всем не нравится?! - девушка понимала, что брат тут не причем, но, тем не менее, ругалась и на него.
Когда она оказалась дома, практически с порога ее увлекли в подготовку к балу. Бедные волосы   служанка вычесала и убрала в прическу. Лента рычала, злилась, так как драли локоны без капли жалости. Но все это оказалось мелочью, пока она не увидела свое платье... Слезы подступили, и девушке пришлось стиснуть зубы, чтобы не дать предателям скатиться по щекам.
- Я же должна была быть в костюме разбойницы? - крикнула Росси.
- Валентина, на балу будут несколько семей, которые готовы рассмотреть нас в качестве будущих родственников, ты должна выглядеть не как уличная девка, поэтому я сменила твой костюм, на менее вульгарный. - Голос матери звучал привычно холодно. Когда она успела такой спать, ведь когда-то Вероника Росси была самой лучшей мамой в мире, позволяющей своим детям шалости.
- Пусть смотрят на меня настоящую, к чему этот фарс, мама? - Лента была на столько зла, что не заметила, как подняла голос на родителя. Большое напольное зеркало пошло трещинами как будто в него ударили. Девушка вздрогнула, Вероника кричала дочери не смотреть в разбитое стекло. Но было уже поздно, девушка испуганно изучала свои отражения, как в калейдоскопе.
- Семь лет несчастий, Валентина, - чуть ли не в отчаянии повторяла мать народную примету.
- Нет, я сама свою судьбу делаю, так всегда говорила бабушка! - Росси говорила это с вызовом, пряча страх внутри.
Зеркало убрала служанка, а Валентину отправили собираться в комнату сестры. Одевшись в свой новый наряд, Лента критично рассматривала себя.
- Ты такая красивая, сестричка, - восхищенно щебетала младшая дочь семьи Росси. - Я тоже хочу красивые платья и балы, - девчушка мечтательно  прикрыла глаза и сделала несколько круговых па по комнате. - Ты счастливица, Лента!
- Катерина. Наслаждайся тем, что у тебя есть сейчас твоя свобода! Я бы все отдала, оказаться на твоем месте, - Лента безумно любила свою младшую сестру. Катерина была ангелом, доброй и очень отзывчивой, чуточку мечтательницей. Но правда она больше разделяла мир, к которому ее готовила мать, нежели бунтарские мотивы старшей Росси. Накинув красную мантию, подарок бабушки, Лента вышла из дома и села в карету.

Они добрались до замка в самый разгар прибытия гостей. Девушка даже не взглянула на замок, она уже искала среди толпы глазами Макса. Брат тащил Валентину за собой, как ей показалось, слишком быстро. Так я его не найду. Ну, же волк, надеюсь, ты лучше меня сориентируешься здесь. В зале звучала прекрасная музыка, местные музыканты славились своими талантами. В чем была прелесть балов для Ленты – это музыка и танцы. Единственное что могло скрасить ее вечер.
Слуги сновали между прибывшими гостями, забирая верхнюю одежду, предлагая угощения и напитки. Росси сканировала глазами толпу, но мельтешащие наряды только сбивали.
- Валентина, что с тобой? – шепнул на ушко Роберт.
- Я ищу… - девушка запнулась. – Я ищу подругу, она должна прийти.
- Подругу, - усмехнулся братец. – Ну-ну, а я уж думал, ищешь способ сбежать. Не советую, сестренка. Наш старший брат сегодня за тобой следит лично, ведь он рассчитывает о твоей помолвке с его сослуживцем.
- Вы с ума посходили, на мне свет клином сошелся? – Валентина не заметила как повысила голос, чем привлекла к себе излишнее внимание.

<==== Охотничий домик

Никогда не думал, что буду так тщательно собираться на какой-то пижонский бал-маскарад. Даже себе не хотел признаться, что вылизывал свой внешний вид до почти ощутимого идеального состояния - чтобы сапоги блестели, пряжки сверкали, накрахмаленная рубашка хрустела, а костюм своим цветом мог бы и посоперничать с весенней молодой листвой.
"Ну что такое? Как баба прихорашиваюсь, ей-богу!" - заставил себя отойти от зеркала чуть ли не пинком. Пора было уже выходить. Все-таки Лента на меня рассчитывает. Да и я пообещал, а нарушать обещания - удел слабаков и других чудаков на букву "м".
По такому случаю я даже начисто сбрил растительность на лице. Пусть наши сливки общества запомнят меня таким, каким я практически не бываю. Эта мысль вызвала у меня усмешку.
Причесав волосы напоследок, я прихватил короткий охотничий нож, приладил его к поясу и пошел оседлывать своего вороного. Конь, к слову, полностью разделял мои мысли - он тоже упирался, не хотел никуда ехать.

Приближаясь к замку, я чуть натянул поводья, замедляя поступь коня. С каждым мгновением хотелось развернуться, плюнуть на всё и вернуться домой. С огромным усилием сдержался и продолжил путь. Спешившись у парадной лестницы, я передал поводья слугам, а сам замер, подняв голову к освещенным окнам.
"Ну же, давай, Макс, не дрейфь. Подумаешь, сборище напыщенных особ в страусиных перьях! Зато там Лента есть, она обрадуется тебе", - это не было похоже на уговоры, это они и были. Мне было невероятно сложно сделать этот шаг через порог.
Но вот я внутри. Вокруг разряженные дамы и господа, украшенный зал, играет музыка. Но меня это все не занимало ничуть. Я искал глазами только одну девушку, свою подругу. Почему-то я был уверен, что узнаю ее даже в маске ведьмы, но сейчас вокруг все было такое яркое и цветастое, что я боялся и сам потеряться.
Не преуспев в своих поисках, я отошел к одной из стен, продолжая разглядывать присутствующих.
"Серенький волчишка хвост поджал", - мысленно посмеялся я сам над собой.

>>> Трактир "Кот в сапогах" (Центральная деревенька)
16 мая 1452 года.
Бальное время.

Носиться по коридорам и наводить порядок там где надо и не надо Сесилия начала, кажется, еще до рассвета. Вообще быть всегда и везде - обычное ее состояние, так что никто бы и не обратил на это внимания, если бы не одно "но". Это рыжее с бородой "но", облаченное в зеленый костюмчик и шляпу-цилиндр, носилось вместе с Голубой феей, а точнее носило ее из одной части замка в другой на своей ручной радуге под оглушительный хохот гикавшей Сесилии.
- Брианна, в западное крыуо! - слышалось то тут, то там. - Брианна, на кухню! Брианна, ты опять меня урониуа!
Эксцентричная под стать Сесилии лепрекониха, делегированная феей с периферии сказочного мира, была ее давней боевой подругой. Со временем их дружба превратилась в прекрасное дерево, пустившее корни еще во времена Столетней войны. В те далекие времена их пути разошлись, но разлука не сгубила тогдашнее молодое деревцо. И пока Голубой метеор варился в самом соку светской жизни, Зеленая молния времени даром не теряла: она была в отличной форме, добром здравии и с завидной силой духа, который тем больше удивлял, чем упорней бродили слухи, словно она - последняя из своего рода.
Творить же порядок вместе с подругой было куда веселее. Сесилия вдохновенно командовала своим небольшим отрядом придворных фей, занимавшихся оформлением самого главного - помещения Бального зала - гордости замка Зачарованного королевства. Параллельно она рьяно исполняла обязанности крестной, назойливой мухой врываясь в покои обеих принцесс и всячески их мотивируя быть самими распрекрасными. Сейчас же, светящейся звездой проплывая между прибывших гостей, она готовила нотацию Лизе об особенностях этикета общения юных принцесс с феями-крестными.

- Похвалить я смогу, да, - справившись с небольшой неловкостью, после уколовшей его фразы о былом "заточении", а точнее о своем вранье, Даниель все-таки смог непринужденно улыбнуться, подхватив игру Принцессы, обратив внимания на заинтересованные взгляды группы молодых дам, собравшихся за ее спиной:
- Нет, я серьезно, Вы само очарование и этот наряд Вам очень идет, - ничуть не слукавив, Даниель искренне пытался сосредоточиться и дальше на прекрасной Лизе, блиставшей на этом балу ярче любых драгоценных дамских украшений, ослеплявших всех, но вслед за прелестницей в белом в зале появилась пара, вновь невольно притянувшая к себе взгляды всех собравшихся, хотя они и были замаскированы, в отличае от взгляда пришельца из будущего, который явно не ожидал после встречи с деревом чего-то еще более эксцентричного и пугающего одновременно. Еще страшнее стало, когда они начали приближаться и Даниель отчего-то почувствовал слабость в коленках, ожидая, что вот-вот эта феерия красок наброситься на него и сметет со своего пути. Отступив на шаг, Дани с суверенным ужасом посматривал на голубое облако, порхающее рядом с рыжим колобком, не решаясь обратиться снова к Принцессе, чтобы узнать, что это такое и не опасно ли, так как побоялся быть услышанным...оно приближалось.

Парк
16 мая 1452 года, поздний вечер.

Бал давно успел начаться, когда Рапунцель, в окружении рюшечно-ленто-кружевно-пестрой толпы своих дам, входила на высокую парадную лестницу, щедро украшенную огромными охапками цветов, источающими сильный и свежий аромат. Казалось, и лестница, и большой зал сотканы из света. Сам замок был точно незыблемый остров света, окруженный тревожно-багряными сумерками, стремительно тающими в мутных узорах витражных окон.
Из зала неслась вычурная мелодия, то теряющаяся в неясном гомоне, походившем на неровное гудение пчелиного улья, то возникающая вновь, с вырванными тактами, превращаясь в этакий пароксизм неразборчивых звуков, голосов и шороха движений.
Бал давно успел начаться, однако ровным счетом ничего существенного она не упустила.
Механизированные, геометрически выверенные па придворных, вальсирующих под аккомпанемент струнного ансамбля, поварята, без устали снующие туда-сюда, чопорный цвет общества, сгруппировавшийся в правом углу залы, где разместили длинный трапезный стол, громадные вертела с мясом и еще несколько небольших столов, уставленных всевозможным питьем и яствами - все, как и десятки раз до этого казалось не то чтобы не новым, а до неприличия избитым и затертым. Обсуждали прогнозы на будущий урожай,  красавицу Анну, новую жену Синей Бороды, иностранных гостей, и, конечно же, свадьбу старшей дочери короля - как дело уже окончательно решенное.
Сфорца не любила этих людей, но по случайности именно они имели право рассчитывать на ее внимание, и она раздавала его, поддерживая легкую беседу, обмениваясь чинными приветствиями, принимая и возвращая комплименты с тем тщательными, навсегда выработанным выражением лица, которое должно было быть в присутствии этих людей; и смертельно скучала; и тяготилась неприятной темой будущего сестриного замужества, все не сходившей с уст. 
Она не могла представить свою жизнь в замке без Лизы, единственной подруги и наперсницы, при мысли об этом уже заранее, сейчас, чувствуя себя одинокой и покинутой. Между тем, старше сестра всего на год, а, значит, и Рапунцель недолго дожидаться суженного. Каким-то он будет?
Вдруг, в самый разгар веселья, когда уже успели захмелеть даже последние запоздалые гости, нежданно-негаданно, как и бывает в сказках, тяжелые двери распахнулись, и в зал вошел человек. Он не повысил голос, однако слова его растеклись по воздуху, просочившись, как густая, удушающая патока в самые отдаленные уголки зала, вытеснив все остальные звуки. А через долгий миг, выпавший из отсчета времени, они и сами смолкли, и тем явственней в образовавшейся тишине был дружный вздох толпы, когда все и каждый узнал в вошедшем колдуна Инганнаморте.
Эффект от маленького трюка со свечами был ошеломительный. Гости, толкаясь, стремительно отхлынули вглубь зала как живая испуганная волна, так что Рапунцель, замешкавшись, осталась стоять на месте, пригвожденная к полу мимолетным колючим взглядом пришельца, так близко к колдуну, что могла бы почти без труда сосчитать количество маленьких золотых пуговиц на его камзоле, но и опомнится не успела, как ее, заслонив собою, уже теснил в сторону невесть откуда взявшийся рыцарь.
И все-таки, несмотря на страх, который Инганнаморте вселил в окружающих, было в его словах, жестах, самом появлении нечто столь ребячливо-показушное, как у обиженного мальчишки, которого другие дети не пригласили строит песчаную крепость и он явился, чтобы ее разрушить, что Рапунцель, во всей своей душевной простоте не удержалась от форменного самоубийства.
- Все страшитесь быть нами забытым, господин чародей? - отстранив рыцаря так властно, что тот даже не решился ей помешать, Рапунцель смерила мужчину спокойным, чуть даже дерзким взглядом. Непременно хотелось показать гостям, что, несмотря на все свои магические финты, не такое уж Инганнаморте большое цабе, чтобы перед ним трепетать.

Маленькой, но очень гордой голубой тучкой плыла Сесилия меж высокопоставленных гостей двора Зачарованного королевства, выглядывая и высматривая своих воспитанниц. Брианна затерялась где-то в толпе, но фея не волновалась за нее, зная потрясающую способность той влипать в истории, а потом выходить сухой из воды. Все мысли крестной тем временем крутились вокруг принцесс и соблюдения ими всех положенных приличий и правил этикета. Зная и тех, и других (принцесс и правил то бишь), Голубая фея ощущала необходимость своего присутствия подле обеих - так подсказывало ей врожденное педагогическое чутье, развившееся, правда, отчего-то лишь с годами.
Первой Сесилия обнаружила Лизу в компании своих фрейлин и некоего молодого человека. Напридумав себе с три короба страстей и ужастиков, фея незамедлительно рванула в сторону принцессы, когда в зал вошел Колдун. Свечи дрогнули, все присутствовавшие тоже. Фея затормозила невидимых коней и замерла, переливаясь в свете люстр, где-то под самым потолком. Она не испугалась только потому, что не успела. Через секунду слова младшей воспитанницы повергли ее в настоящий ужас - тучка жалобно пискнула и заметалась поверх голов гостей, приводя в исступление хищных спутниц Инганнаморте.
Позади незваных гостей тем временем мелькнула знакомая зеленая шляпа и снова затерялась в толпе.

Общее описание.

Время шло. Короли шутили.
Словно притаившись в уголке, но оглашая своды зала своей мелодией, творили музыку приглашенный во дворец музыканты. «Ангельский оркестр»: десять ангелов играют на псалтериуме, трумшейте, лютне, портативе, арфе, фидели и четырех различных духовых инструментах. Маленький сюрприз и маленькая гордость в тайне влюбленного в искусство воина-короля Зачарованного королевства. Сидя во главе стола в свободной позе, лихо и непринужденно сдвинув на бок корону и откинув меховую королевскую накидку на спинку кресла, Король Зачарованного Королевство звучно смеялся над шуткой Короля Ледяного Королевства, давая всем и каждому понять, что он готов отдыхать наравне со всеми совершенно непринужденно. Королевы вели себя куда более сдержанно, оставаясь прекрасными тенями своих мужей. Но не оставляя сомнения в том, что право голоса имеют куда более сильное и веское, нежели может показаться на первый взгляд.

Время шло. Хмелели гости.
Хоть напитки и дурманили юные умы, но ноги кавалеров уверенно стояли на полу. В прочем, хмель придавал сил молодым танцорам приглашать дам на танец. Дамы же, хоть и щеголяли изысканными нарядами, проявляли скромность. Не имя права пригласить на танец кавалера, замерев в ожидании вдоль стен и столов, целомудренно сложив руки на коленях, юные девы ждали своего часа под строгим присмотром матушек и нянек, иногда с завистью посматривая на тех счастливиц, которые танцевали, скромно опустив глаза, лишь изредка поглядывая на кавалера. В то время, когда кавалер не должен был забывать смотреть на даму. Контакты тел партнеров ограничивались лишь касанием рук, а иногда – только пальцев рук. Феи внимательно следили, чтобы наиболее важные (из наиболее важных) гости не скучали и не оставались без внимания, подлетая и осыпая пыльцой счастья и принцессу Ледяного Королевства, и представителей немало известной в королевстве семью Росси. Музыка и пение поддерживали ритм танца, в то время как разносящийся изредка звонкий, хмельной смех более старшего поколения, утирающего губы от капель крепленого вина, норовил сбить с шага.

Время шло. Опасность подступала.
Когда гости освоились и расслабились, представители соседнего королевства, хотелось верить, ощутили всю искренность радушия принявшего их в этот вечер замка, Король поднял руку, приказывая музыкантам замолчать, а танцам прекратиться. В этом была магия: все стихло в едва заметное мгновение, вызвав доброжелательную, но величественную улыбку на губах Короля, произнесшего приветственную речь, предваряющую начало той темы, которую, признаться, опасались начать каждые королевские родители.
- …и в этот вечер мы счастливы сообщить вам, что Король Ледяного Королевства и я достигли согласия и взаимопонимания, и готовы объявить о радостном событии наших семей и королевств – о помол…
Фраза стихла, так и не достигнув кульминации. Свечи в зале потухли и тут же вспыхнули пламенем, опасно лижущим стены и края гобеленов. Не сказать, чтобы на лице Короля Зачарованного Королевства читалось удивление. В столь опасное время приходится быть готовым ко всему.

Время шло. Вмешаться не мешало…
Юные сердца легко велись на эпатажные вызовы Колдуна. И это волновало. Короткого взгляда Короля Рафаэля Сфорцы на фею-крестную принцесс должно было хватить, чтобы мудрая Сесилия поняла, что не мешало бы приструнить – деликатно – воинственно настроенных принцесс, которым было не гоже столь смелое поведение. Другой взгляд скользнул по Ледяному Каю, чтобы понять, какие надежды он возлагает на собственного сына. Но это королевство пока принадлежало лишь ему одному.
- Не надо брани, – спокойно произнес голос по правую руку от Короля Зачарованного Королевства. Королева Моргана величественно поднялась со своего места и, не обращая внимания на копошащихся под потолком гарпий и внимательно наблюдая лишь за Колдуном, обратилась к незваному гостю с вежливой полуулыбкой. – Прошу Вас, присоединяйтесь.

Время шло. Зал молчал.

Ландольфо «Колдун» Инганнаморте
Время для вежливости прошло едва наглая принцесска выступила первой, дальнейший поток щенков явился следствием первой задиры. Не чтить колдуна было опасно. Открытое пренебрежение к его натуре заставило его ощетиниться и обратиться к королеве совсем другим тоном, продолжая краем глаза наблюдать за перемещениями гостей и королевской стражи, нельзя недооценивать рассерженных простолюдинов, также как воинственных королей.
- Боюсь, я не расположен скрасить Ваше сегодняшнее собрание, но мои дамы, - метнув взгляд на гарпий, стирающих в порошок каменную кладку на потолке, - побудут столь любезны, - стальным взглядом пригвоздив младшую из Сфорца к месту, он обозначил свою волю, напустив на нее своих верных слуг, которые в тот же миг в вихре закружили ее под потолком, оглушая зал бешеным хохотом.
Едва стража напустилась на него, признав открытую угрозу в его действиях, колдун достал свой козырь из рукава – разоблачая истинные сущности, он обратил прямой свой взор на волка, скрыв мелькнувшую загадочную улыбку за упрямым изгибом тонких губ. Древнее колдовство, опасное колдовство, но королей и их выродков нужно было приструнить.
На Максимилиана Инганнаморте положил свой взор давно, столь сильный союзник был намного приятнее сильного противника, однако, его открытые добродетели мешали ему встать на сторону колдуна. Он ждал момента и он пришел.
Раскрыв ладонь, колдун явил всем собравшимся ту самую саранчу, что выпала из пламени свечи на платье Прицнессы, под его взглядом она воспламенилась и превратилась в пепел, осев черными хлопьями на ладони, которые он тут же сдул на Макса, проговорив:
- Теперь любое злодение, свершенное в твоем присутствии, будет деянием твоих рук, - любой, кто не был знаком ранее с нелюдимым волком, будет видеть в каждом его самом невинном поступке зло, а злодеяния самого колдуна будут висеть на нем мертвом грузом и ненависть всех собравшихся обратиться на него, лишь в глазах истинно преданного ему человека он останется невиновен и чист.
Свершив свое черное деяние и направив месть королей на волка, колдун мог удалиться, предоставив Максу разобраться на дуэли с юным принцем, который требовал отмщения. Вторив своим гарпиям диким хохотом, колдун развернулся, упустив из виду фею со своей боевой подругой, но их мелкие козни его не сильно тревожили, колдовство мог разрушить только один человек, а он этого делать не собирался.
Однако, месть не была бы столь сладка, если бы ему не достался трофей. Похищение Рапунцель тоже стало делом рук неудачно вышедшего в свет Максимилиана Волферрари, долгие годы скрывавшего свои корни.

Какой бы мудрой ни была Сесилия и сколько бы не бросал красноречивых взглядов на нее король, но делу это помогало мало, а точнее не помогало вовсе. Мудростью на поле бое - а именно в него мгновения спустя превратился с такой щепетильностью обставленный под руководством ди Дио бальный зал - можно выиграть только время, в войнах же побеждают отчаянные храбрецы и безрассудные герои. На роль героя фея тянула мало и тягаться в волшебном ремесле с Колдуном не могла, но безрассудства у нее было за троих, причем, как оказалось, не только у нее: в момент вероломного нападения на младшую из принцесс Брианна верхом на своей радуге лихо пронесло перед носом прислужниц Инганнаморте, стараясь сбить тех с толку, а Сесилия с командой своих придворных соратниц, не сговариваясь, осыпали гарпий снопом разноцветных искр, иллюминировавших на зависть любому фейерверку. Но все попытки маленьких волшебных существ были тщетны: гарпии, отплевываясь и отмахиваясь, совершили свое темное деяние и схватили принцессу. Окостенев на мгновение от ужаса, крестная в сиянии своих материализовавшихся голубых крыльев приняла человеческие размеры прямо под потолком и, осыпав волшебной пыльцой Джульетту и ее похитительниц, продекламировала:

Пусть благодетель станет былью,
Плохие мысли будут пылью,
И хоть колдуй, хоть не колдуй
Но снимет чары поцелуй!

Задумка заклинания была проста: пока очарованные желали добра и мира, они были в целости и сохранности, в противном случае они начинали кашлять и источать пыльные облака, что могло привести к самым разнообразным последствиям. И перед тем как Колдун исчез, фея лишь успела понадеяться, что тем самым не сделала Джульетте только хуже.
Тем временем центр всеобщего внимания переместился на новых героев, и виной тому была магия другого рода.